Перечитывал недавно книгу одного из современных классиков теории нациогенеза и основоположника школы этно-символизма, английского антрополога Смита о важности символа в конструкции национальной идентичности. И не мог отделаться от впечатления, что Смит, известный своим утверждением о том, что национальная идея во многом определяется тем, какое прочтение нации дают архаичным мифам и символам, словно методологически разбирает выдающееся по своей психологической глубине эссе М.Э.Расулзаде «Сиявуш нашего века».
Это небольшое произведение выделяется из серии трудов национальных мыслителей 19-20 в.в. тем, что наиболее ярко затрагивает именно тему архетипических истоков независимой азербайджанской идентичности.
Небольшая тетрадка, написанная в условиях опасности ареста в любой момент, в горном Лахидже, при свете керосиновой лампы. Но по-видимому, эмоциональный накал, переживаемый автором в дни написания «Сиявуша», раскрыли поистине глубинные источники творческого вдохновения, позволившего ему оценить воссозданное азербайджанское государство не с точки зрения сиюминутной политической коньюктуры, а как важный этап возрождения многовековой азербайджанской идентичности.
Об особом характере творческого импульса, пережитого автором при написанни «Сиявуша», говорит и то, что после потери ее рукописи на целых 3 года, уже в эмиграции, в спокойной и безопасной обстановке, попытки Мамед Эмин воссоздать оригинал оказались безуспешными. В результате, только после того как автор получил чудом сохраненную патриотами и пересланную ему тайными путями рукопись, оригинал увидел свет в 1923 г.
В эссе, особенно первой его части, Мамед Эмин, используя архетипические образы из «Шахнамэ» Фирдоуси, рисует свое полотно этнической судьбы азербайджанской нации, символом которой выступает эпический герой Сиявуш. Являясь сыном и Турана, и Ирана, он пытается найти свое место поочередно то в одной, то в другой империи и отвергнутый и преданный обеими, останавливается перед выбором создания на землях Турана своего, отдельного и отличного от материнских государства – Града Сиявуша. При этом, побудительным мотивом Сиявуша быть независимым является его стремление к идеалам справделивости, человеческого достоинства и свободы, попираемым как в деспотичном Иране, так и зацикленном на завоевательных амбициях Туране.
Воплощением этих идеалом становится лишь независимое государство Сиявуша. Этот «сияющий град на холме», отражает и уникальность идентичности Сиявуша, воплощенной в добродетелях справедливости, свободы и терпимости.
Конечно в 20-х годах прошлого века ни древнего Ирана, ни Турана, описанных в персидской поэме, не сушествовало уже тысячелетиями. Тем более, что и под Тураном автор «Шах-намэ» подразумевал государство арийских кочевников Средней Азии. Центральной темой в фокусе Мамед Эмина было другое – идентичность Сиявуша появилась на фоне одновременно симбиоза и антагонизма двух великих цивилизаций. И этот антагонизм в эпоху самого Расулзаде никуда не делся и существовал в виде конкурирующих парадигм идеологических течений – пан-туранизма и пан-иранизма. И именно из отношения к этому антагонизму Сиявуша, Расулзаде выводит 3 основных смысловых посыла, касающиеся архетипов особой азербайджанской идентичности или же три столпа Азербайджанизма.
Архетипов уходящих в глубину веков, когда формировалось отличное от окружающих этносов коллективное сознание прото-азербайджанцев. Их будут по разному называть на протяжении истории – Туркоманы Азербайджана, Кызылбаши, Каквказские тюрки, но суть, ядро их особой идентичности – раз сформированная в глубине веков, будет строиться на этих архетипах, возрожденной манифестацией которых на веку Мамед Эмина стала Азербайджанская Республика образца 1918 г. Итак – что это за посылы ?
Во – первых, это существование глубоких органических связей азербайджанской идентичности как с Тураном, так и с Ираном. Сиявуш – сын царских династий Ирана и Турана, соответсвенно эти две цивилизации являются для него материнскими. Поэтому он несет в себе не просто культурные характеристики обеих цивилизаций, но концентрирует в благородной царской крови лучшие достоинства обоих миров : свободу кочевников и трудолюбие земледельцев ; доблесть благородных воинов степей и мудрость ученых мужей древних городов; напевы саза и мугамные лады тара. ( Sazlarında «Kərəmi» tarlarında «Şahnaz» çalınıb, dağlarında «bayatı», bağlarında «təsnif» oxunur.)
Во-вторых, и это самое главное, – новая ( уникальная, ново-обретенная) идентичность Сиявуша определяется не его биологическим происхождением, и не случайными историческими событиями, скажем военного характера, заставившими его отделиться в «национальную квартиру». В этом случае – Град Сиявуша был бы не отдельным феноменом, а (как бы мы сейчас сказали на примере известной истории соседей) ситуативным придатком великих империй. Не связано это и с политическими амбициями Сиявуша – прими он правила игры дворца, то правил бы империей Афрасияба или Кейкавуса.
То есть, говоря научным языком этногенеза – его новая идентичность не является и результатом политического проекта. Как неправильно связывать возрождение азербайджанской идентичности в виде АДР только лишь политическими амбициями национальной элиты начала XX в. В этом плане философская интуиция Мамед Эмина на полвека опередила школу этно-символизма. Проанализировав дестяки кейсов национальных идеологий и иднтичностей, Э.Смита так пишет об этносах – предтечах наций:
« … особые качества и длительность существования этносов должны обнаруживаться не в их положении в окружающем мире, не в их классовой конфигурации, даже не в военных и политических отношениях между ними, как бы все это ни было важно для повседневного опыта и среднесрочных шансов на выживание этнических сообществ. Если мы хотим понять особый характер этнических идентичностей, небходимо, скорее, посмотреть на природу (форму и содержание) их мифов и символов, их историческую память и главные ценности, которые можно обобщить как комплекс «миф-символ», на механизмы их распространения (или отсутствие таковых) в данном населении, их передачи будущим поколениям.»
Символический язык Расулзаде указывает на то, что особая азербайджанская идентичность отражает прежде всего сознательный идейный выбор. В этом смысле Сиявуш выступает средоточием архетипов этого выбора – свободы, благородства, преданности. И эти архетипы противопоставляются как невежественной стихии орд Афрасияба, так и фанатизму древнеиранских магов Кейкавуса.
В третьих – град Сиявуша – это не замкнутая в себе система. Да – герой Шахнаме создал пространство для выживания, прежде всего, собственного народа. Но это пространство наполнено смыслами большего масштаба. Это не только страна воплощения идеалов Сиявуша, но и его пример – модель мироустройства как для материнских цивилизаций, так и всего человечества. Через реализацию своего идела, герою Расулзаде видится и путь окончательного примирения Турана с Ираном.
И действительно, Сиявушу времени – возрожденной Азербайджанской государственности, удалось стать таким светочем, значение которого вышло далеко за пределы Кавказа.
Первая мусульманская республика, избирательное право женщин, защита этнических меньшинств и религиозная толерантность; первая опера и современный университет на мусульманском Востоке – лишь малая толика того импульса, который послало миру возрождение азербайджанской нации в начале 20 в.
Успешная государственность, возрожденная из под руин коллапса советской империи и хаоса гражданского противостояния; модель меж-этнического мира и меж-конфессионального уважения в непростом регионе, раздираемом сектантскими войнами и радикальными идеологиями; и наконец, беспрецедентное за последние два века в истории мусульманского Востока, возвращение оккупированных территорий собственными силами – историческое доказательство жизнеспособности возрожденной идентичности азербайджанской нации.
Корни которой – в выборе собственной судьбы, независимости не только государственности, но и собственной идентичности, вере в правильность исторического выбора, уходящего корнями в глубину веков.
Но об этом … отдельное исследование.
Автор : Эльшад Искендеров
